Владимир Соколов: «Сначала Прокопенко выиграл чемпионат Москвы»

Интервью газете «Время спорта» (часть 1)

Через его руки прошли несколько сотен футболистов «Черноморца». Он — единственный человек, завоевавший с «Черноморцем» «бронзу» чемпионата СССР, Кубок Федерации футбола Союза, дважды Кубок и «серебро» и трижды «бронзу» чемпионата Украины. 23 июня физиотерапевту «моряков» Владимиру Соколову исполнилось 65 лет, а в конце года он отметит 40-летие своей работы в «Черноморце».

***

— Накануне мы покопались в статистике и выяснили, что за время вашей работы в «Черноморце», команда провела 1462 официальных поединка.

— Ого!

— И что, вы присутствовали на всех этих играх? Или случалось, что пропускали по уважительным причинам?

— Нет, не пропустил ни одного матча.

— Выходит, и болезни обходили вас стороной?

— Игра — святое дело, и присутствовать на ней — моя обязанность. Поэтому, даже если и болел, все равно работал на матчах.

— А при каких обстоятельствах оказались в «Черноморце»?

— Я работал в 3-й горклинбольнице, что в парке Шевченко, в отделении травматологии и хирургии под руководством профессора Герцена. Там же работал и Валерий Коротынский. Вот с ним вместе мы и попали в 1972 году в «Черноморец».

***

— Если вы нам скажете, что в команде оказались абсолютно случайно, мы не удивимся.

— А так и было. К нам в больницу с переломом руки поступил второй секретарь обкома партии. Сейчас уже и не вспомню его фамилию (в 1972 году эту должность занимал Николай Александрович Неизвестный — Прим. авт.). Он и порекомендовал нас с Коротынским руководству футбольного клуба. Чем-то приглянулись мы ему.

— Наверное, просто хорошо работали, качественно.

— Может быть. (улыбается)

— А что, в то время в команде была напряженка с квалифицированным медперсоналом?

— Тогда в команде вообще не было штатного медперсонала. Более того, во всей первой лиге СССР регламентом не предусматривалась ставка массажиста, только доктора. Поэтому, до выхода команды в высшую лигу официально я числился в больнице водников, где и получал зарплату за работу в «Черноморце».

— Вы верите в судьбу?

— Особо не задумывался над этим.

— В детстве никто не предсказывал, что свяжете свою жизнь с «Черноморцем»?

— Нет. Просто я любил спорт, сам в детстве занимался спортивной гимнастикой. А за все время работы в команде ни разу не задумался о том, чтобы куда-то уйти. Была, правда, в 1992 году возможность вместе с Гришко и Шелепницким оказаться в турецком «Трабзонспоре». Поступило такое предложение. Но Вячеслав Михайлович Лещук, бывший на тот момент президентом «Черноморца», отговорил. Объяснил, что возвращаться потом может оказаться достаточно проблематично. Да я и сам не горел желанием никуда уезжать. Вот и получилось, что год за годом отмерил уже сорок лет.

***

— А кто вас познакомил с футболом?

— Мой старший брат. Он и привел меня на стадион в парк Шевченко. В шестидесятые годы детей, которые приходили на стадион со взрослыми, пропускали бесплатно. Вот с тех пор моей любимой командой является «Черноморец».

—  А почему не СКА, о матчах которого с «Черноморцем» слагают легенды?

— Наверное, потому, что «Черноморец» коренному одесситу ближе. Ведь что такое Одесса? Это — море. А «Черноморец» — морская душа. Все просто. (улыбается)

— Любимый игрок у вас был?

— Да. Мне нравилось, как играл Котя Фурс — любимец одесских болельщиков. Ну и, конечно же, Василий Москаленко.

— Фурса в команде вы уже не застали?

— Нет. Его игровая карьера завершилась раньше моего появления. Зато я помню, как помог Фурсу Никита Симонян. К тому времени Кот уже серьезно сдал, вел, будем откровенны, бомжацкий образ жизни. Но Никите Павловичу удалось через горисполком выбить ему квартиру в центре города, где-то на Чкалова. Впрочем, впоследствии он и эту квартиру, по-моему, пропил.

***

— Вы, без преувеличения, стояли у истоков спортивной медицины в нашем городе. Насколько сложной была в то время ваша работа?

— Ее азы приходилось постигать посредством общения с коллегами из других клубов и городов. Ездили в Киев, в Москву, интересовались любыми новшествами. Что называется, учились на ходу. А чуть позже появились курсы повышения квалификации, и это значительно облегчило нашу работу. А впоследствии я дослужился до массажиста высшей категории.

— А какая категория — низшая в медицинской иерархии?

— Просто — массажист. Но не стоит думать, что просто массажистом можно стать, бегло обучившись на курсах, как это принято в наши дни, когда после трехмесячных курсов люди называют себя массажистами. На самом деле, чтобы стать просто массажистом, необходимо проработать не меньше десяти лет. Только тогда, когда твои пальцы научатся тонко чувствовать человеческое тело, ты можешь с полным правом называть себя массажистом.

— Анатомию надо знать досконально?

— Безусловно. Это даже не вопрос.

— А что вы оканчивали?

— Одесское медицинское училище № 3, в то время — Одесское Военно-морское медицинское училище.

— А кто вас направил на эту стезю?

— Родной брат моего отца во время войны был доктором. Вот отец и посоветовал поступать в медучилище.

— А что об этом думали лично вы?

— А я был слишком молод, и особо не задумывался о перспективах. Просто пошел и поступил. Отучился четыре года и получил диплом фельдшера. И со временем полюбил эту профессию.

— На «скорой» работали?

— А как же. Когда еще был студентом. Материальные сложности заставляли совмещать учебу с работой. Как сейчас помню тот свой житейский распорядок: ночью дежурил на «скорой» в Валиховском переулке, а утром шел на Баранова (ныне — улица Княжеская — Прим. авт.) — на занятия.

— И так — каждый день?!

— Нет, конечно. Дежурства были два раза в неделю.

***

— Случается ли, что некачественная работа массажиста негативно сказывается на футбольном поле?

— Только, если человек к работе относится халатно, то есть недостаточно хорошо разомнет мышцы, в которых накапливается усталость во время тренировки, что может привести к спазмам и травмам.

— А по халатности самого спортсмена?

— Тоже случается. Если он выходит на предматчевую разминку и чувствует, что мышца где-то тянет, испытывает дискомфорт, и необходимо дополнительно обратиться к массажисту, но полагается на то, что все это само пройдет, то рискует во время игры получить травму, и зачастую довольно серьезную.

— А бывало, что перед игрой вы обращали внимание тренера на то, что того или иного игрока опасно выпускать на поле, чувствуя потенциальный риск получения травмы из-за неготовности его мышц к игровым нагрузкам?

— Бывало, конечно. Но знаете, обычно, если тренер принял решение поставить футболиста в состав на игру, то решения этого, как правило, уже не меняет. Напротив, требует от медицинского штаба сделать все, чтобы игрок был в строю.

***

— Какие матчи были для вас самыми сложными?

— Почти все игры в сезоне 1974 года, когда «Черноморец» впервые в своей истории стал бронзовым призером чемпионата СССР. Из них выделяется поединок с московским «Динамо» в Одессе, после которого мы официально стали медалистами. Болельщики со стажем наверняка помнят, что ту игру едва не перенесли из-за сильного тумана. Видимость была настолько слабой, что даже ворот не было видно. Я до сих пор не понимаю, как арбитр (матч судил ереванец Гайк Карапетян — Прим. авт.) разрешил проводить ту встречу. Но игра состоялась и завершилась нулевой ничьей, которая принесла нам бронзовые медали.

— Еврокубковые матчи тоже, наверное, были непростыми?

— Конечно. Это был совершенно другой уровень футбола, который требовал совершенно иной, более качественной и более продуманной подготовки. Футболистов необходимо было подвести к ним в наиболее оптимальных кондициях. Здесь мы старались учитывать каждую мелочь.

— К концу исторического выездного матча с «Вердером» мышцы у наших футболистов, наверное, судорогой сводило.

— Не то слово. Напряжение-то колоссальное. Причем, не только физическое, но и психологическое.

— Футболисты во время той игры обращались к вам с соответствующими жалобами?

— Нет. Жаловались уже после матча. Но это нормально, поскольку во время матчей футболисты полностью сосредоточены на игре.

— А как снимается судорога во время игры?

— Можно мышцу проколоть иголочкой — это стандартный отвлекающий маневр, либо сделать постизометрическую релаксацию — за бровкой поля мягко и постепенно растянуть мышцу, вывести ее из судорожного состояния.

— В каких случаях футболиста приходится менять?

— Если судорога настолько глубокая, что выводить мышцу из этого состояния приходится дольше обычного.

— И кто принимает такое решение?

— Доктор команды. Как правило, мы вдвоем выбегаем на поле, массажист при этом выполняет чисто технические функции. Реже, но тоже случалось, на играх присутствовал только массажист, и вот тогда решение заменить игрока, если того требовала ситуация, уже принимал я.

***

— На каких играх вы чаще всего выбегали на поле?

— В основном, на матчах с аутсайдерами. Когда соперник чувствует свою игровую немощь, то компенсирует ее грубой игрой. Это влечет за собой массу жестких единоборств и стыков, большинство которых заканчиваются повреждениями и травмами различной степени тяжести. В таких играх приходится часто срываться со своих мест. Очень показательной в этом смысле была первая лига СССР, где игр подобного уровня было очень много.

— Первая лига СССР действительно была буквально кошмарным турниром, как о ней говорят?

— Да. Одни перелеты по всему Союзу чего стоили. Кемерово, Душанбе, Алма-Ата… Мало того, что приходилось проводить по 4−5 часов в воздухе, так еще и почти сразу после перелета попадали на игру дублирующих составов, которым обычно назначали играть в 14.00, а в летнее время — это самое пекло.

***

— Правда, что хороший массажист перед матчем выполняет роль психолога, который помогает футболистам раскрепоститься?

— Правда. Мы же не молчим во время разминочного массажа, общаемся. Шутим, как правило, анекдоты рассказываем.

— Игроки делятся с вами своими тайнами?

— Бывает.

— А есть футболисты, с которыми сильно не пооткровенничаешь?

— Все игроки разные. Есть такие ребята, которые, когда у них что-то не получается, ищут причины не в себе, а во внешних факторах. То их не так покормили, то не так разбудили. Вот Виталик Фейдман, например, был очень капризным, вечно ему что-то не нравилось. Особенно в день игры, когда кто-то где-то нарушал систему его собственных суеверий.

— Все футболисты суеверные?

— Большинство. Алескеров, например, придавал значение любой мелочи. Помню, как мы приехали в Ереван, и перед автобусом пробежала черная кошка. Так он велел остановить автобус, вышел, самолично обошел его вокруг, и только после этого мы тронулись дальше.

***

— Ахмед Лятифович Алескеров прославился своими эпатажными выходками перед решающими играми. Случай с «яйцами в стакане» в 1974-м перед игрой в Душанбе на ваших глазах произошел?

— Да. И это далеко не единственный подобный случай. В перерыве он мог влететь в раздевалку и на полном ходу в падении ногой сшибить стол и все, что на нем стояло, демонстрируя подопечным, как правильно делать подкат. Или мог в бешенстве схватить чайник с кипятком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ахмед Лятифович был очень жестким тренером, и требовал от игроков высочайшей дисциплины. Его реально боялись.

— Историю с баранчиком Кузей, рассказанную Игорем Яковенко, о том, что футболисты прятали этого баранчика от Алескерова, решившего, что тот живет на клубной базе не на фарт, помните?

— Конечно. Такое не забывается. (улыбается)

— А откуда взялся этот баранчик?

— В каком-то колхозе нам его подарили. В 60−70-е годы у футболистов помимо основной ставки существовала доплата — еще одна ставка, которую они находили либо на предприятиях, либо в колхозах. То есть числились там, но ничего не делали, висели как мертвые души. Но перед отпуском мы отрабатывали эти ставки, в течение недели-двух разъезжая по крупным колхозам и играя товарищеские матчи с местными командами. В основном, это были колхозы Посмитного, Татарбунарского восстания, имени Дзержинского в Овидиополе. Там нас всегда встречали очень хлебосольно. Подарки дарили. В основном — натурпродукцией. То кабанчика подарят, то курей. Вот однажды и баранчика подарили.

— И что вы делали с этими кабанчиками?

— Привязывали их на базе на Архитекторской и они мирно паслись, щипали травку. А когда вырастали, шли на шашлык.

— А что за овчарка жила на старой базе в 80-е годы?

— Альма. Это была любимая собака Симоняна. Никита ее в футбол учил играть. Бросал ей мяч и она, тыча его носом, пыталась пасы раздавать. Забавно было. А у Прокопенко был другой любимец — сын Альмы, которого та где-то нагуляла с сенбернаром. В итоге получился здоровенный телок по кличке Джек. Перед тем как выезжать на домашние игры, Прокопенко подходил к псу, который, как правило, дремал у ворот, чистил о его шерсть туфли, о чем-то там с ним беседовал. Словом, настраивался на игру. Этому ритуалу Виктор Евгеньевич старался не изменять.

Газета «Время спорта» (Одесса)